– Я… понимаю, – прошептала она. – Если так надо… Усул…

Пауль, слыша в ее голосе скрываемые слезы, погладил ее по щеке.

– Ничего не бойся, моя Сихайя, – прошептал он. Потом опустил руку и повернулся к матери: – Ты будешь говорить от моего имени, мама, и Чани с тобой. У нее есть мудрость и зоркие глаза… Кроме того, истинно сказано, что никто не торгуется лучше фримена. Она будет смотреть на меня глазами своей любви, она будет думать о своих будущих сыновьях и о том, что им будет нужно. Ты уж прислушивайся к ней…

Джессика услышала в голосе сына трезвый, жесткий расчет и подавила дрожь.

– Каковы твои инструкции? – деловито спросила она.

– Все акции Императора в компании КООАМ в качестве приданого, – просто ответил он.

– Все?! – Джессика была так потрясена, что едва могла говорить.

– Его надо раздеть до нитки, – объяснил Пауль. – Затем я требую титул графа и директорское кресло в КООАМ для Гурни Халлека плюс в качестве ленного владения Каладан. Вообще все уцелевшие люди Дома Атрейдес получат титулы и соответствующую власть. Все до последнего солдата.

– А фримены? – спросила Джессика.

– Фримены – мои, – ответили Пауль. – И все, что они получат, – они получат из рук Муад'Диба. Начну со Стилгара – пусть будет губернатором Арракиса… но это может подождать.

– А я? – снова спросила Джессика.

– А ты чего хочешь?

– Каладан, наверно… – Она помедлила, глядя на Гурни. – Не знаю. Нет, я стала почти совсем фрименкой… и Преподобной Матерью. Мне нужна возможность подумать в покое…

– Ну, что-что, а это-то я тебе могу обещать, – усмехнулся Пауль. – И вообще все, что ты можешь получить от меня или от Гурни…

Джессика кивком поблагодарила его, почувствовав вдруг себя старой и утомленной. Она посмотрела на Чани.

– А что ты дашь наложнице государя?

– Мне титулов не нужно, – быстро ответила Чани. – Умоляю тебя – ничего мне не давай.

Пауль посмотрел ей в глаза и вдруг вспомнил, как она стояла с маленьким Лето на руках – с их сыном, погибшим в этой бойне.

– Клянусь, – прошептал он, – что тебе и не понадобится никакой титул. Та женщина будет моей женой, а ты только наложницей – это все политика, и мы должны сейчас подумать об установлении мира и о том, чтобы войти в число Великих Домов Ландсраада. Придется соблюдать их правила. Но эта принцесса никогда не получит от меня ничего, кроме моего имени. Ни ребенка, ни прикосновения, ни единого мига желания.

– Это ты сейчас так говоришь, – прошептала в ответ Чани. Она посмотрела на высокую принцессу.

– Ты что, до сих пор так плохо знаешь моего сына? – шепнула Джессика. – Посмотри на эту гордую, высокомерную принцессу. Говорят, у нее писательские амбиции. Будем надеяться, она найдет утешение в литературе, потому что ей не приходится рассчитывать на большее. – Джессика горько усмехнулась. – Подумай об этом, Чани: у принцессы будет имя и титул, но на деле она будет менее чем наложницей – ни единого мига нежности не будет она знать от того, с кем свяжут ее брачные узы. Но мы, Чани, – мы, которые называемся наложницами, – войдем в историю как истинные жены!

ПРИЛОЖЕНИЯ

I. Экология Дюны

Когда при ограниченном пространстве численность объектов возрастает, переходя за определенную критическую точку, свобода внутри системы уменьшается. Это положение так же справедливо по отношению к человеческой популяции в ограниченном пространстве планетарной экосистемы, как и по отношению к молекулам газа в герметическом сосуде. Причем вопрос для человека с точки зрения гуманности заключается не в числе человеческих особей, способных выжить в данной системе, но в том, какое существование смогут вести выжившие.

Пардот Кинес, первый планетолог на Арракисе

Обычно в первое время Арракис кажется новоприбывшему лишь колоссальной, бескрайней и безжизненной пустыней. Он, новичок, решит, конечно, что здесь под открытым небом не могут существовать ни животные, ни растения, что перед ним – вечная пустошь, которая никогда не была и никогда не будет плодородной – или хотя бы просто способной поддерживать жизнь.

Пардоту Кинесу же планета представилась воплощением чистой энергии, машиной, движимой солнцем. Но необходимо было преобразовать ее, приспособить к нуждам человека. И его мысли сразу обратились к кочевому населению планеты – к фрименам. Вот где был вызов этому миру, вот где была настоящая задача! Каким инструментом могли стать фримены: мощным экологическим и геологическим фактором с почти неограниченными возможностями.

Пардот Кинес был человеком во многих отношениях простым и прямым. Мешают ограничения, введенные Харконненами? Прекрасно. Все, что нужно, – это жениться на фрименке. Она рождает сына – Лиет-Кинеса, – и скоро можно начинать с ним и его фрименскими сверстниками изучение азов экологии, создавая новый язык, вооружающий разум символами, позволяющими ему управлять ландшафтом, климатом, сезонными изменениями… и наконец, можно суметь сломать старые представления о силах природы и прорваться к потрясающей воображение идее порядка.

«На каждой планете, чей облик не искажен человеком, существует естественная красота движения и равновесия, – говорил Кинес. – В этой красоте легко можно увидеть общий для всякой жизни динамический стабилизирующий фактор. Цель его проста: производить и поддерживать взаимодействующие системы все большей и большей сложности. Жизнь увеличивает способность данной замкнутой системы поддерживать жизнь; жизнь – всякая жизнь – служит жизни же. Необходимые питательные вещества поставляются одним формам жизни другими, и по мере развития и усложнения жизни в системе количество питательных веществ увеличивается. Наконец, жизнь со всеми ее сложными связями и взаимоотношениями заполняет среду».

Так говорил Пардот Кинес своим ученикам в сиетчах.

Правда, перед тем как он начал свои занятия, ему пришлось убедить фрименов. Чтобы понять, как ему это удалось, нужно сначала осознать ту невероятную сосредоточенность на единственной цели и то простодушие, с которым он подходил к любой проблеме. Нет, наивным он не был – просто не позволял ничему отвлечь себя от главного.

Однажды раскаленным арракийским днем он ехал по пустыне в одноместном вездеходе, изучая местность. Внезапно – это случилось за Барьерной Стеной, неподалеку от деревни Ветряной Мешок – он наткнулся на прискорбно обычную тогда для Арракиса сцену. Шестеро харконненских головорезов – при щитах и в полном вооружении – захватили врасплох трех фрименских юношей.

В первый момент стычка показалась Кинесу грубоватой забавой – но потом он понял, что харконненские солдаты явно намерены убить фрименов. К этому времени один уже лежал на песке с рассеченной артерией, правда, и двое из наемников вышли из игры, но все же двоим юношам, почти подросткам, противостояли четверо хорошо вооруженных профессионалов.

Кинес не был смельчаком; но у него была цель, и он не мог позволить себе терять инструменты, при помощи которых собирался преобразить планету. Поэтому он немедленно включил собственный щит, вмешался в свалку и заколол слиптипом двух харконненцев прежде, чем они успели осознать, что сзади появился новый противник. Затем Кинес отбил меч развернувшегося к нему солдата и в ловком выпаде аккуратно перерубил ему горло. Последнего наемника он оставил двум молодым фрименам и наклонился к упавшему юноше, чтобы посмотреть, нельзя ли его спасти. И он спас парня – а меж тем его товарищи прикончили шестого харконненца.

Но ситуация сложилась непростая – как говорят фримены, вот так уха из песчаной форели! Фримены были в растерянности. Они, конечно, знали, кто такой Кинес. Не было еще такого, чтобы кто-то прибыл на Арракис, а его самое что ни на есть полное досье не попало во фрименские твердыни, скрытые в песках. Так что они его знали: то был слуга Империи.